Крымская война

Главная страница » Крымская война

ПИЖ №3 (43) 2024 — C. К. Лебедев. ВНЕШНИЕ ЗАЙМЫ РОССИИ ДО И ПОСЛЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

На фоне изложения истории подъема и упадка международных денежных рынков в статье показано взаимодействие Российской империи с меняющимися посредниками по реализации государственных займов. В статье впервые использованы деловые письма парижским Ротшильдам торгового дома Л. Штиглица, сосредоточившего в своих руках не только комиссионные операции с займами в качестве придворного банкира в первой половине XIX в., но и широко развернувшего вексельные операции, экспортную морскую торговлю с европейскими странами и — специально с Ротшильдами — медью. Экспансия континентальных акционерных коммерческих банков поставила их в положение конкурентов международной группе Ротшильдов в области русского государственного кредита до конца существования Российской империи. Автор сосредоточил внимание на начальных этапах этого процесса, проходивших во второй четверти XIX в.

ПИЖ №3 (43) 2024 — В. В. Лапин. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ О СОБЫТИЯХ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ 1853-1856 ГГ. НА КАВКАЗЕ

Среди трех десятков вооруженных конфликтов XVIII — начала XX в. с участием России четыре войны выделяются своим отражением в исторической памяти государства и общества. Это Северная война 1700-1721 гг., Отечественная война 1812 г., Крымская война 1853-1856 гг. и русско- турецкая война 1877-1878 гг. Конкуренцию последней в коммеморативном отношении составила русско-японская война 1904-1905 гг., но Первая мировая война и крушение империи прервали процесс мемориализации событий на Дальнем Востоке. Такое повышенное внимание профессиональных историков, государства и общества к указанным четырем войнам объясняется их особым местом в российском историческом мифе, частотой и остротой актуализации образов участников и событий. При этом борьба империи Романовых с коалицией Англии, Франции, Турции и Сардинии происходила на нескольких театрах военных действий, и только на двух (в Крыму и на Кавказе) бои имели соизмеримые масштабы. Но если в первом случае союзники одержали победу (взяли Севастополь), то во втором успех был на стороне царских войск, что позволило при заключении мира обменять захваченные турецкие земли в Западной Армении на Крым, оккупированный французами и англичанами. Во всех русско-турецких войнах XVIII-XIX вв. обе стороны считали главным Балканский (Дунайский) театр военных действий, тогда как сражения в Закавказье должны были, по замыслу российского командования, отвлечь силы противника. Все это стало причиной того, что в исторической памяти победы в Европе имели гораздо больший символический вес, чем успехи русского оружия в так называемой Азии. Этот евроцентризм отечественного военно-исторического мифа — главная причина более чем скромного отражения боевых действий Кавказской армии в 1853-1856 гг. Это подтверждается количеством различных знаков ратной славы (названия боевых кораблей, количество и объем литературы, баталистика, характер упоминаний в справочниках и учебниках, топонимика, награды, названия воинских частей, фигуры отечественного военного пантеона и т. д.).

ПИЖ №3 (43) 2024 — Т. В. Андреева. КРЫМСКАЯ ВОЙНА ГЛАЗАМИ ЕЕ УЧАСТНИКОВ: МИФЫ И РЕАЛЬНОСТЬ

В статье, основанной на эпистолярных и мемуарных источниках — письмах, дневниках, воспоминаниях участников Крымской войны 1853-1856 гг., отложившихся в Научно-историческом архиве Санкт-Петербургского института истории РАН, — исследуется процесс формирования и трансляции индивидуальной и коллективной исторической памяти о войне, создания образов ее героев и антигероев. Продемонстрировано сложное соотношение историзации и мифологизации в складывании представлений о важнейшем военно-политическом событии XIX в., их параллельное существование на всех этапах осмысления и сохранения памяти о нем. Реконструкция механизмов меморизации Крымского испытания показывает, что культура исторической памяти, ценностное отношение к военному прошлому формировались одновременно с созданием источников личного происхождения. Отражающие не только персональный, но и коллективный опыт пережитого, они соединяют «свою историю» с историческим сознанием общества.

ПИЖ №3 (43) 2024 — П. В. Ильин. БЫВШИЕ УЧАСТНИКИ ДЕКАБРИСТСКОГО ДВИЖЕНИЯ — ВОЕНАЧАЛЬНИКИ И ВОЕННЫЕ ДЕЯТЕЛИ НА ФРОНТАХ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Автор затрагивает мало освещенный в научной литературе вопрос об участии бывших деятелей декабристского движения в военных действиях на фронтах Крымской (Восточной) войны: Крымском, Дунайском, Кавказском и Балтийском. Участники дворянского оппозиционного движения в России первых десятилетий XIX в. (известного как движение декабристов), не пострадавшие по итогам следствия 1825-1826 гг., вернувшие себе гражданские права, чины и звания за годы службы, а также оставшиеся неизвестными правительству, к началу Крымской войны достигли солидного возраста, высоких чинов и должностей в военно-административной иерархии. С началом войны некоторые из них заняли ключевые посты в русской армии, командуя армиями и корпусами, сыграв значительную, а порой решающую роль в боевых действиях (А. С. Меншиков, М. Д. Горчаков, П. П. Липранди, Н. А. Реад в Крыму, А. Р. Цебриков на Дунае, Н. Н. Муравьев (Карский), А. Ф. Багговут, И. А. Базин, А. И. Гагарин на Кавказе, Ф. П. Литке и Ф. Ф. Матюшкин на Балтийском море). В задачу настоящей статьи входит обзор сведений о роли бывших участников тайных обществ декабристов и военных выступлений 1825-1826 гг. в событиях Крымской войны, что служит определенным вкладом в сложившийся в истории образ деятелей декабристского движения, представления о биографии и личности русских военачальников и военных деятелей 1850-х гг.

ПИЖ №2 (42) 2024 — А. А. Ефимов. «ВОЙНА ДВОРЦАМ»? ИМЕНИЕ «ОРЕАНДА» В ГОДЫ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Крымское имение императрицы Александры Федоровны Ореанда было обустроено в качестве резиденции незадолго до Крымской войны, в 1852 г. В статье на основе неопубликованных документов раскрывается, какое влияние военные действия оказали на развитие и повседневную жизнь резиденции. Автор отмечает, что в период Крымской войны имение Ореанда столкнулось с отдельными сложностями военного положения, выразившимися в необходимости эвакуации при приближении вражеских войск как служащих, так и имущества. При этом по инициативе главного смотрителя имения Козьмина помимо то учреждавшихся, то упразднявшихся казачьих кордонов вооружена была и инвалидная команда имения. Непосредственно военные потери обошли Ореанду стороной благодаря неведомому стечению обстоятельств, когда было разграблено соседнее имение Потоцких Ливадия, но до резиденции императрицы вражеские солдаты не дошли. При этом исполнявший фактически обязанности управляющего имением главный смотритель при высадках вражеских десантов близ Ялты проявлял разумный подход, стараясь сохранить баланс между поддержанием нормального функционирования имения и обеспечением безопасности, иногда идя наперекор указаниям местной военной администрации, отказываясь каждый раз отгонять животных из имения за горы, пряча их в предгорных пещерах и гротах. Вместе с тем по инициативе смотрителя летом 1854 г. была проведена эвакуация в столицу ценностей и документов имения, которые были возвращены по окончании боевых действий летом 1856 г.

ПИЖ №2 (42) 2024 — С. А. Исаев. ВИЗИТ АМЕРИКАНСКОГО СЕНАТОРА СТИВЕНА ДУГЛАСА В РОССИЮ НАКАНУНЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

Накануне Крымской войны — в августе 1853 г. — Россию посетил с частным визитом влиятельный американский сенатор Стивен Дуглас. Он был принят Николаем I. Документы, имеющие отношение к этой поездке, сохранились в семейном архиве Дугласов и были использованы его биографом Робертом Йоханссеном. В них зафиксированы высказывания Николая I, представляющие интерес для предыстории Крымской войны.

ПИЖ №2 (42) 2024 — М. М. Сафонов. ГРЕЧЕСКИЙ ВОПРОС КАК ПРЕЛЮДИЯ К КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ

Крымская война началась с ввода российских войск в Дунайские княжества. Этот шаг Николая I принято считать результатом неверной оценки международной обстановки, явившейся следствием «головокружения от успехов» российского самодержца, свято верившего в свою непогрешимость и внимавшего подобострастным голосам царедворцев. Однако причина неверной оценки стратегической ситуации заключалось в ином. Это отчетливо видно при сравнении попыток разрешения греческого вопроса при Александре I и его преемнике. Александр отказался поддержать восстание А. К. Ипсиланти и воздержался от введения войск в Дунайские княжества, так как тайное общество, возглавляемое П. И. Пестелем, нашло способ убедить царя в том, что «Этерия» является орудием строго законспирированной организации. Центр ее находится в Европе, и эта конспирация может быть использована против России. В самодержавной России отсутствовал легальный механизм разрешения противоречий между государственной властью и интересами сословий. Тайное общество выработало механизм, посредством которого на протяжении 10 лет угрозами цареубийства, истребления императорской фамилии, введения республики оно старалось удержать монарха от совершения шагов, считавшихся неприемлемыми для дворянского сословия. Для того чтобы эти угрозы выглядели более внушительно, тайное общество старалось всеми возможными способами создать в глазах царя иллюзию прямой связи конспираторов с европейской «Этерией» прежде всего посредством греческого клана этериста, родственника Ипсиланти Я. Н. Булгари. Эти опасения играли немаловажную роль для царя при решении греческого вопроса. Александр не пошел на то, чтобы ввести войска в Дунайские княжества, когда туда вошел Ипсиланти со своим отрядом, хотя международная ситуация в тот момент была гораздо более благоприятной, чем 32 года спустя. Когда в 1853 г. перед Николаем встала дилемма, вводить ли войска на эти территории, ситуация была уже принципиально иной. Греция являлась независимым государством. Никакого тайного общества, которое на протяжении многих лет терроризировало бы императора своими угрозами, не существовало. То, что удерживало Александра, теперь не имело места, и ситуация толкала императора на шаги, на которые его покойный брат три десятилетия назад оказался неспособным. Стоит ли удивляться тому, что одним из главных итогов Крымской войны стала постановка вопроса о либеральных реформах в России? В том числе о создании такого государственного устройства, при котором расхождения между правительством и стремлениями государственных сословий разрешались бы не такими методами, как это имело место во второй половине царствования Александра I.

ПИЖ №2 (42) 2024 — К. В. Доник. «АВТОБИОГРАФИЧЕСКАЯ СОБСТВЕННОРУЧНАЯ ЗАМЕТКА КНЯЗЯ А. С. МЕНШИКОВА» 1856 Г. ИЗ БУМАГ Н. К. ШИЛЬДЕРА О КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ

В статье анализируется один из примеров археографической работы Н. К. Шильдера с документами светлейшего князя А. С. Меншикова — так называемой «Автобиографической собственноручной заметкой», сохранившейся в личном фонде Шильдера в ОР РНБ. Учитывая тот факт, что Шильдер копировал многие относящиеся к Меншикову материалы, подлинники которых не сохранились, собирал его автографы, изучение бумаг историка является необходимым этапом на пути реконструкции полноты автодокументальных записей князя Меншикова. «Автобиографическая заметка» посвящена оценке Меншиковым своего положения после отставки и аргументации удаления от государственной службы. Текст впервые вводится в научный оборот, осуществлена его публикация вместе с переводом.

ПИЖ №2 (42) 2024 — Л. В. Мельникова. РОССИЯ И ФРАНЦИЯ В БОРЬБЕ ЗА СВЯТЫЕ МЕСТА ПАЛЕСТИНЫ И В КРЫМСКОЙ ВОЙНЕ: ЦЕРКОВНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ДУХОВНО-РЕЛИГИОЗНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ ПРОТИВОСТОЯНИЯ

В статье анализируются сущность и значение церковно-политических вопросов во внешней политике России и Франции накануне войны (что нашло отражение в дипломатическом споре двух стран о Святых местах Палестины), а также духовно-религиозная составляющая вооруженного столкновения. Рассмотрены: религиозная подоплека идеологического обоснования войны в России и Франции (в частности, официальная позиция по отношению к войне Русской Православной и Французской Католической Церквей), роль в войне русского духовенства, отношение французского католического духовенства к российским военнопленным и др. Показано, что Восточная война уже многими современниками воспринималась не только как военно-политическое столкновение государств, но и как цивилизационный конфликт России и Западной Европы. Эта точка зрения имеет место и в современной историографии.

ПИЖ №2 (42) 2024 — Пекка Кауппала. КРЫМСКАЯ ВОЙНА В ФИНЛЯНДИИ И ЕЕ ВЛИЯНИЕ НА РОССИЙСКО-ФИНЛЯНДСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

Типичный взгляд на Крымскую войну состоит в том, что Финляндия была мирной окраиной воюющей империи. Напротив, Финляндия была активно вовлечена в войну, непосредственно на ее самом важном театре военных действий. Это было не Черное, а Балтийское море с находящейся под угрозой столицей империи Санкт-Петербургом. Финны охотно и успешно участвовали в войне. Победа в битве при Халкокари, порте города Коккола, вызвала особенное воодушевление в России и пробудила большую симпатию к финнам. Эта симпатия и сопутствующее ей военное и политическое доверие к финнам проявились в значительном расширении реальной автономии Великого Княжества Финляндского после окончания войны. Однако в начале XX в. началось активное занижение и умаление роли финнов в Крымской войне, прежде всего со стороны правых российских централистов. После обретения Финляндией независимости официальная позиция финского государства стала продолжением их идеологии. Причиной этого была идеология антироссийской и антикоммунистической мысли, в которой не было места общей русско-финской борьбе. Исключением является город Коккола, местная история которого хранит яркую память о битве при Халкокари.